Давным-давно, примерно 3 000 лет до нашей эры, на юге современной Мьянмы (Бирмы) жил замечательный народ – моны. Их королевство Суварнабпхуми (да-да, как аэропорт в Бангкоке) процветало почти до середины IX века. Но, как это обычно бывает, монов стали теснить соседние народы. В конечном итоге в 1757 году под натиском бирманцев пало последнее монское королевство. Бирманцы отличались всегда особой педантичностью в бою, продумывая не только стратегии, но и последствия. Таким образом, чтобы монов ничего не объединяло, бирманцы уничтожили все их летописи, записанные еще на пальмовых листьях. Бирманцы запретили монский язык, запретили монскую литература, культуры, танцы. В 1824 году англичане основали колонию в Нижней Бирме, и пообещали наивным монам, что если они будут воевать на английской стороне, то после победы получат свои территории и независимость. Обещание, конечно, не выполнили.
Сотни тысяч монов бежали в соседний Сиам. Так коренные жители Мьянмы стали без прав, без дома, без паспортов. Сегодня гонения продолжаются. Уже десятки лет на территории Бирмы идет гражданская война. Часть монов ассимилировала с бирманцами и каренами. Часть ищет счастье на территории Таиланда. А самая гордая часть монов так и продолжает бороться за права и надеется на создание монского государства. Именно эти люди продолжают многовековые традиции, передают историю своих предков из уст в уста и сохраняют свою кровь чистой, вступая в брак только с монами.
***
Одним жарким весенним днем, когда буддисты молятся и просят духов послать им дождь, в маленьком соломенном домике родился ребенок. Его мать народности мон когда-то вышла замуж за бирманца, и теперь каждый год исправно рожала мужу детей. Этот новорожденный был уже 4 ребенком в семье. Нарекли его Ней, по-бирмански значит «Солнце». 
Рос Нэй и с каждым годом все крепче задумывался о тяжелой жизни своей семьи. Отец не давал детям учиться, заставлял их работать. Деньги все забирал и копил на что-то. Мать под страхом смерти изредка встречалась с родственниками. Когда Нэй начал семнадцатый год своей жизни, он твердо решил уехать в Таиланд. Не имея никаких документов, не имея денег, не зная никакого языка, кроме бирманского и монского, Нэй оказался в провинции Канчанабури. На территории Таиланда сейчас живет и работает почти 100 тысяч монов. Все они не имеют права выезжать за пределы резервации – несколько провинций на западе Таиланда. Нэй нашел работу в отеле. Моны исключительно дешевая рабочая сила. Почти за бесплатно они работают официантами, водителями лодок, массажистами. В соцпакет входит проживание на территории отеля, питание, немудреная одежда (мужчины, кстати, ходят в юбках — соронгах). Свои скромные заработки моны отправляют домой, в помощь семье. Но даже на таких условиях, живется монам намного спокойнее, безопаснее и легче, чем на Родине. За 2 года работы в отеле Нэй выучил тайский и английский язык, взял себе имя Лэм и устроил на работу в отель всех своих братьев и сестер. Раз в год он приезжал в Бирму навестить мать. Как это ни странно, но в Таиланде у него тоже была «мама» — богатая австралийская пара, которые однажды отдыхали в Канчанабури. Женщина взяла под опеку всю семью Лэма и регулярно высылала ему деньги.
***
В 2005 году я приехала в Таиланд и начала работать гидом на знаменитой реке Квай. С первых же поездок я влюбилась в провинцию Канчанабури, в горы, в скалы, в реку, в джунгли и особую атмосферу не пляжных мест. Группы я возила на Квай каждый день, точнее каждых 2 дня. Восторг от природы лишь становился ярче с каждым днем. В первую же поездку я познакомилась с Лэмом. Самый юркий, веселый из монов. У него самый лучший английский, наверное, поэтому Лэм всегда был рядом с туристами, общался и приходил на помощь по любому вопросу. Однажды, по неведению и по совету тайского гида, я, спасаясь от москитов, намазалась лаймом. На коже рук, естественно, сразу появился ожог. Лэм единственный, кого не развеселила фаранговская тупость. Он принес какое-то чудесное травяное средство – мазь. Ожоги прошли. Потом начались дожди и Лэм опять пришел на помощь, каждый раз находя для меня зонт. В автобусе туристам я не уставала рассказывать, что моны отзывчивые, добрые и участливые, вот, например Лэм. Наивная сибирская девочка только через 3 месяца поняла, что добродушный мон ухаживает самым настоящим образом! Тогда я и не представляла масштабов его чувств. В ход были пущены песни, подарки, приглашение на монские праздники. Я пыталась объяснить, что его светлое чувство прекрасно, но он совсем не мой герой. В отеле уже все сплетничали, меня совсем не устраивал такой поворот событий. Каждый раз я удивлялась: откуда у этого мальчика такая самоуверенность? В конце концов, мне ничего не осталось сделать, как сказать ему однажды: я уезжаю из Таиланда и выхожу замуж. Это было почти правда, в первой своей части, я действительно собралась домой на каникулы. И что вы думаете? Минуя запреты не выезжать за пределы резервации, без документов, без денег, на каких-то попутках Лэм приехал в Паттайю. Он поселился у одного тайского гида, жил на полу в прачечной, стирал-гладил белье и каждый день звонил мне и умолял не уезжать. Не знаю, как долго бы это продолжалось, мое терпение подходило к концу, мне надоело объяснять. Есть такой тип людей, которые твердо идут к цели, перешагивая через все, не слыша ничего и никого. Ведь в крови людей заложены генетические коды всех прошлых поколений. Вечно защищающиеся моны, с жаждой быть услышанными, настойчивые и верящие, через поколения пронесли стремление к победе.
Чем все закончилось? Через пару месяцев Лэм вернулся в отель, где и работает по сей день. Он познакомился с австралийкой, и дружат они уже долго и счастливо. Его братья и сестры так и работают в отельном бизнесе в Канчанабури. Лэм продолжает навещать мать, он получил бирманский паспорт и теперь может официально путешествовать. Мне раз в полгода звонит сказать «привет».
P.S. Лэм мне сказал, что поселения монов есть и в США, и в Австралии. На каких-то условиях эти страны помогают малой народности, предоставляя убежище. К сожалению, найти более подробную информацию мне так и не удалось.
